Ni hao , братья и сёстры ! Кое-что о нефрите. Для начала несколько интересных фактов.
В 1856 году естественно-научная экспедиция баварского ученого Адольфа Шлагинвейта двинулась через Восточный Туркестан в Индию. Шлагинвейт надеялся получить ценный научный материал: кроме обычных метеорологических, геодезических, географических и этнографических наблюдений, члены отряда собирали гербарии, ловили насекомых, отбирали геологические образцы. Многие из них предназначались для исследований великому естествоиспытателю Александру Гумбольдту. Не случилось... В лиловых, кишащих змеями ущельях Тянь-Шаня экспедиция А. Шлагинвейта наткнулась на нефритовую скалу, венчавшую заброшенное захоронение. Один из погонщиков выдернул из седельной сумки молоток, употреблявшийся для ковки лошадей, и с гиканьем помчался к скале. Спешившись, он начал ожесточенно бить молотком: за каждый новый образец начальник щедро платил. Подъехали остальные. C каждым новым ударом молоток все больше расплющивался, пока не стал вовсе не пригодным. Скала стояла, не отдав ни кусочка. На ней не было даже трещин, лишь небольшая вмятина на месте остервенелой долбежки. Легкий ропот удивления перерастал в мистический страх. Толпой неграмотных носильщиков и проводников овладевал ужас. Камень, который не поддается стали,- это было выше их понимания. С этого дня спутники начали покидать А. Шлагинвейта. Они убегали тайком, по ночам, группами и поодиночке, унося с собой оружие и продовольствие, воду в кожаных бурдюках и войлочные шатры. Экпедиция распадалась... Остатки обессилевшего отряда с трудом добрались до Кашгара, где были схвачены бандами грабителей. Членов экспедиции обезглавили. Головы путешественников сложили пирамидой у глинобитных стен Кашгара. Русский художник В. В. Верещагин, увидевший эту жуткую пирамиду, увековечил ее в картине Апофеоз войны .
Древние мексиканцы делали из нефрита тесла, скребки, рубила. Интересно, что для изготовления этих предметов они пользовались рубинами (сейчас рубины во много сотен и даже тысяч раз дороже нефрита). Но такова уж практическая ценность простого камня, что человек предпочитал хрупкому, сверкающему красавцу рубину невзрачное, но надежное орудие из нефрита. Индейские племена, жившие на территории Центральной Америки и нынешней Мексики, использовали нефрит на протяжении трех тысячелетий. Когда началось завоевание индейских государств испанцами, древние майя и ацтеки сразу уловили различие в системах ценностей. Некоторые хронисты утверждают, что верховный властитель ацтеков Монтесума после встречи с конкистадором Эрнандо Кортесом сказал своим сановникам: Им нужно только золото и серебро. О нефрите они ничего не знают!
Ацтеки изготовляли из него охранные талисманы. Аборигены Южной Америки использовали каменные стерженьки для украшения: это были подвески величиной с палец, помещаемые в специально сделанное в верхней губе отверстие. У племен, населявших территорию нынешней Бразилии, количество этих подвесок зависело от социального положения владельца - чем выше место в родовой иерархии, тем больше подвесок. На время приема пищи подвески снимали. Интересно, что аборигены рассматривали их не только как украшения. Причиной столь очевидного самоистязания был символ жертвы духам племени. Нефритовые подвески подчеркивали готовность служить духам. В июне 1952 года мексиканским археологом Альберто Руцем, во время раскопок пирамиды правителя народности майя в Паленке была сделана находка века - Храм надписей. Оставим в стороне археологические, этнографические, исторические раритеты, обнаруженные в храме. Подчеркнем лишь геологический аспект находки. Цитируем по книге Гельмута Херлинга Все чудеса в одной книге: Вокруг тела лежали нефритовые украшения; лицо покрывала украшенная нефритовой мозаикой маска в натуральную величину. Кольца из нефрита и перламутра служили серьгами, множество ниток ноздреватого жемчуга украшали грудь, а на пальцах сверкали нефритовые перстни. В каждой руке мертвец держал по куску нефрита, еще один находился у него во рту - обычай, характерный для позднего периода истории майя. Возле него покоились две фигуры из нефрита, одна из которых изображала бога Солнца... У новозеландских племен маори было распространено изготовление забавных масок, изображений людей, своеобразных камей. Подразумевалось, что эти гротескные портреты являются миниатюрными копиями предков. Портреты (они известны искусствоведам всего мира под названием хеи-тики) были охранными амулетами владельца и передавались по наследству. Если последний в роду умирал, хеи-тики хоронили вместе с ним. Иногда за обладание нефритом у маори возникали междоусобные войны. В наше время вывоз необработанного нефрита из Новой Зеландии запрещен.
часть 2 Нефрит на Востоке Воистину пышным цветом расцвели любовь к нефриту и суеверия, связанные с ним, на Востоке. Монголы, тибетцы, китайцы с древнейших времен и по сих пор относятся к нефриту с трогательной благоговейностью, поразительным трепетом и нежностью. Отношение к нефриту является как бы образом жизни народа, его философией, мерилом материальной и духовной культуры, частью быта, медицины - самой жизнью. Вот охранный талисман для детей, представляющий собой искусно вырезанный из нефрита висячий замок. Укрепленный на шее ребенка, он словно соединял дитя с жизнью и прекращал доступ всяческим несчастьям. Ценность нефрита в Китае была столь высока, что нефритовые бляшки приравнивались к деньгам и имели хождение наравне с чеканной монетой. Нефритовые гири были эталоном для взвешивания золота. Нитка с нефритовыми бусинами в некоторых районах Китая и Тибета (особенно в районах ламаистских монастырей) до сих пор является признаком высокого авторитета, власти и богатства владельца. Вера китайцев в чудодейственные свойства этого зеленого камня поразительна. Отправляясь на какое-нибудь сложное и ответственное дело, китаец постоянно перебирает в руках нефритовую гальку, твердо веря, что магическая сила камня передается владельцу, укрепляя его, и способствует благополучному завершению предприятия. Поэты считали, что звук удара по нефритовой гальке своей мелодичностью напоминал голос любимой, и поэтому со свойственной Востоку цветистостью, называли нефрит сгустком любви . Способность нефрита издавать приятные звуки при ударе была использована при создании громадного числа литофонов (каменных музыкальных инструментов). Из пластин различной длины изготовляли нечто вроде камертонов, количеством от 12 до 24 штук, создававших определенный мелодический ряд. Тон звука зависел от толщины пластины. Такие литофоны использовали при отправлении ритуальных и религиозных обрядов. Древнекитайский философ и педагог Конфуций был большим знатоком и любителем игры на музыкальных камнях. Он же наделял нефрит такими человеческими качествами, как ум, верность, правдивость, постоянство. Иногда для определения наивысших свойств мы пользуемся словом золото - золотой человек. Китайцы употребляют в этих случаях слово нефрит - нефритовая красота, благоухающий нефрит - это о прекрасной женщине. Нефритовые украшения были символами высокого положения вельмож при дворе китайского императора. Нефритовые пластины вручали послам в качестве верительных грамот. Из нефрита были сделаны молитвенные диски китайских и тибетских владык. Наконец, награды за спортивные достижения: третье место -украшение из слоновой кости, второе - из золота, первое - из нефрита. продолжение следует..
Хорошо известно, что между обычаями и привычками наиболее цивилизованных аборигенов Нового Света и древними египтянами находят множество аналогий. Одним из примеров может быть обычай класть кусочек chalchihuiti нефрита или другой зеленый камень в рот знатного человека после его смерти, называя камень сердцем умершего. Среди более бедного населения для этих же целей использовался более дешевый камень texaxoctli. В египетской «Книге Мертвых» мы читаем о правилах, предписывающих класть полудрагоценный камень на мумию или в нее как символ, означающий сердце этого человека. Объяснение, почему для этих целей древние мексиканцы брали именно зеленые камни, госпожа Зелия Нуталль находит в двух значениях слова на языке Науатль - xoxouhqui-yolloti, означающего обычно «свободный человек», а в литературе - «свежесть или зеленое сердце». Таким образом, камень был символом положения умершего и его сердца. То, что нефриты часто находили разрезанными на несколько частей, свидетельствует о том, что их высоко ценили; по предположениям доктора Ерла Флинта, вождь отрезал кусочек от своего нефрита, который носил как отличительный знак своего положения, даря его как украшение или амулет своему родственнику. Некоторым «погребальным нефритам», то есть тем амулетам, которые хоронились вместе с мертвым, давали название han-yu, или «ротовой камень», так как его клали в рот умершему, дабы защитить его. Музей Искусств Метрополитэн в Нью-Йорке содержит огромную коллекцию из 279 образцов нефрита из китайских могил, найденных за последние 5 - 6 лет и подаренных музею господином Самюэлем Ф.Петерсом. Цвет этих камней не очень привлекателен, так как в результате продуктов распада тела и поглощения других химических веществ из могилы в течение долгого времени, во Многих случаях тысячи и более лет, на них появились бурые пятна.
По свидетельству Миклухо-Маклая, даже папуасы Новой Гвинеи готовили молотки и топоры из нефрита, хотя камня в залежах земных недр там не обнаружено Украшения из нефрита высоко ценились маори из Новой Зеландии и назывались hei-tiki («резной амулет на шею»). Украшения этого .типа представляли собой грубое и гротескное изображение человеческого лица, или форм, и в основном считались схематическим образом далеких предков. Голова часто склонялась вправо или влево, а глаза, которые были очень большими, иногда с перламутром, смотрели под углом 45 градусов. Эти украшения были не только памятниками, но и якобы осуществляли некую связь между великими предками, которые их когда-то носили, и потомками, удостоенными чести обладать этой фамильной реликвией. Во многих случаях, если род вымирал, последний мужчина завещал похоронить вместе с собой hei-tiki, чтобы тот не попал в чужие руки. Нефрит, известный у маори под названием punami («зеленый камень»), был такой редкостью, что для его поисков приходилось прибегать к помощи tohuriga - «колдуна». Отправляясь на поиски этого камня, искатели брали с собой tohunga, и, когда экспедиция достигала той местности, где нефрит обычно находили, колдун уединялся и впадал в транс. Очнувшись, он рассказывал, что встретил дух умершего или живого человека, который указал ему место, где искать нефрит. Затем колдун приводил людей в данное место, где в любом случае находили больший или меньший кусок этого камня. Естественно, колдун предварительно удостоверялся в наличии камня на указанном месте. Камень называли именем человека, дух которого указал место, и придавали ему гротескную форму, представляющую этого человека. Легко понять то почтение, с которым относились к такому камню по причине не только семейной драгоценности, переходящий из рук в руки, но и в связи с его таинственным происхождением. Когда глава семьи умирал, его hei-tiki обычно клали в могилу вместе с телом, но после определенного промежутка времени камень изымался ближайшим наследником мужского пола. Как уже говорилось, если не оставалось представителей семейства, камень оставал я в могиле. Доказательством особых качеств, приписываемых этому камню, служат внутри- и межплеменные распри за право обладания им. Без сомнения, камень носил имя человека, образ которого он представлял в самых общих чертах, придаваемая же ему форма, в основном, определялась естественной формой камня и медленно и терпеливо доводилась до совершенства. Существовало убеждение, что природная форма камня отнюдь не случайна и имеет большое значение, поэтому нуждается лишь в уточнении и прояснении. Использование hei-tiki маори прекратилось в начале прошлого века. Большое количество этих камней, собранных в Новой Зеландии, изготовлено 100-150 лет назад.
часть 4 Турки считали нефрит камнем победы и изготовляли из него рукояти и украшения ножей, мечей, боевых топоров. Позднее из него стали делать перстни и поясные пряжки. Благоговейное отношение турок к нефриту хорошо просматривается в легенде, которую приводит Альберт Великий. Когда Александр Македонский (на Востоке его называли Искандер Двурогий) возвращался на родину после завершения Индийской кампании, его войска остановились на берегу Евфрата. Полководец решил искупаться. Скинув одежды и роскошную перевязь, украшенную нефритовой подвеской, Искандер бросился в воду. В это время на оставленную одежду вползла змея и перекусила (!) перевязь. Замечательный камень упал в реку. Разыскать его не удалось. С той поры военная удача покинула Искандера. Такова легенда. Однако даже Альберт Великий, суеверный и фанатичный мистик, оставивший после себя множество невероятных безапелляционных советов и рецептов, даже он иронически относится к этой романтической басне
Зеленый нефрит также высоко ценился в древней Мексике, где он был символом сердца и крови через его союз с оплодотворяющими свойствами воды. Как и в Китае, кусочки нефрита иногда клали в рот умершим как гарантию их воскрешения. Среди народа маури, Новая Зеландия, красивый зеленый нефрит — поунами, встречающийся на островах Южных морей, обычно использовали для изготовления священного мере — военного жезла, символизирующего власть, и для хей-тики — кулона в виде стилизованной фигуры предка.
В Европе счит. камнем царей и князей (из него изготавливали скипетры).
Западная алхимия тоже признавала нефрит как камень магический, особенно голубой /очень редкий/ нефрит
часть 5 Чего только не делали китайцы из своего любимого камня - ритуальные предметы, объемные изображения богов, императоров, бытовые и религиозные сосуды, курильницы, шкатулки, украшения, шары, расположенные один в другом, фигурки животных, пуговицы и многое другое. Некий юноша в погоне за бабочкой случайно забежал в сад мандарина. Происшествие закончилось не наказанием беспечного юноши, а его женитьбой на дочери вельможи. С той поры бабочка стала в Китае символом счастливой любви - гласит древняя китайская легенда. До наших времен сохранился обычай дарить невестам бабочку, вырезанную из нефрита. Ибо нефрит для китайцев - камень вечности, камень вечной любви . В некоторых музеях Китая можно увидеть и вовсе удивительные изделия из нефрита. Это - подушки! Вопреки распространенному мнению, что хороший сон может обеспечить лишь мягкая подушка, китайцы считают наоборот. Чтобы лень и нега не поощряли лежебок задерживаться в постели, китайцы предпочитали твердые подушки. Изготовляли их в основном из самшита, пальмового дерева, фарфора. Но самой шикарной считалась подушка, вырезанная из нефрита. Чаще всего ее вырезали в виде лежащего тигра, с удобной выемкой для головы. Стоимость такого изделия невероятно высока: оно было по карману лишь членам императорской фамилии или уж очень богатым людям. В Китае в Белом монастыре, основном центре даосской религии, хранится высеченная из цельного куска нефрита фигура верховного жреца -императора Юй Хуана. Специфика даосизма в том, что он позволяет верить в эликсир молодости, чудеса, волшебства, превращения и т. д. Именно любовь к нефриту и его обожествление роднит даосизм с остальными религиями Китая. Чубук трубки Дерсу Узала, легендарного помощника В. К. Арсеньева, был изготовлен из белого нефрита. Печать Великого и Неустрашимого Чингиз-хана представляла собой нефритовую фигурку тигра, стоящего на круглой золотой подставке. Надгробие Тамерлана в усыпальнице Гур-Эмир в Самарканде - это громадная сероватая нефритовая глыба. Полутораметровый Винный кубок из Пекинского музея - нефрит. Дар команды Китая Оргкомитету Сеульской олимпиады 1988 года - снова нефрит
Чтобы познакомиться с нефритом, необходимо поехать в Самарканд и в старой части города посетить усыпальницу Тимуридов - знаменитый мавзолей Гур-Эмир. В центре зала вы увидете несколько крупных могильных камней, среди которых выделяются два: большой, белый, полосчатый из одного куска мраморного оникса, который стоит на могиле Улутбека, внука Тамерлана, и другой, поменьше, из зеленого нефрита, прекрасно отполированный - на могиле Тамерлана. Камень был разбит посредине на две части. По одной из легенд, он был разбит Надир-шахом во время завоевания Самарканда. Завоеватель искал в камне скрытые сокровища Тамерлана. По второй легенде, камень похитили разбойники в надежде найти в нем золото, но при погрузке на верблюда камень уронили и разбили. Рассерженные воры бросили его, и он был снова возвращен на могилу Тамерлана.
Из коренных месторождений в верховьях Яркенда в Памире свыше пяти тонн нефрита посылали китайскому императору, пока его сын не заболел, отдыхая в кровати из добытого в Яркенде нефрита. Тогда император Китая запретил ломать в ущельях Яркенд-Дарьи зеленый камень, заковал в цепи и приказал бросить на дороге отправляемую в Пекин глыбу. А добывать нефрит с тех пор разрешалось лишь из реки: рабы и солдаты, стоящие по пояс в воде, должны были перехватывать катящийся по дну камень и выбрасывать его на берег
В начале VII века китайский купец Тао Юй сказочно разбогател. Он пустил в продажу новый, неизвестный дотоле тип керамики, выдав ее за изделия из нефрита. Белый, блестящий, чуть просвечивающий фарфор действительно напоминал этот высоко ценимый на Востоке благородный камень
Из нефрита изготовлялись в Китае также знаки отличия императоров и придворных. В XVI веке до н.э. император носил нечто вроде митры, украшенной пластинками из нефрита; такие же пластинки висели на кушаке императора и приближенных, где форма и размер пластинок соответствовал чину и рангу. Ценность нефрита в Китае была столь велика, что из него готовились монеты, пластинки паспорта для посланцев, где одну пластинку выдавали самому послу, а вторую отсылали секретной почтой в ту местность, куда посол направлялся
часть 6 Тремя горизонтальными линиями, пересеченными одной вертикальной, обозначался нефрит в Китае в самой отдаленной древности. Нетрудно увидеть в этом обозначении изображение трех драгоценностей или бус, нанизанных на нитку. Ию (уй), или ию-ши, или ию-тчи (тчи — «камень») называют его китайские писатели, тама — японцы, чу или чичуку — манчжуры, каш — монголы, иешм — персы, пунаму — маори Новой Зеландии, яспис — греки. Ко временам библейского пророка Моисея относятся первые сведения об этом камне, и как ни сбивчивы еврейские тексты, но в них ясно упоминается о камне иешме, загадочном нефрите Востока. Монгольское название «каш», связанное с «чолонг» («камень»), преобразовалось в кахолонг и объединило с настоящим нефритом молочно-серые гобийские халцедоны. Название же, по звучанию приближающееся к yeschmi, in-chi, широко распространилось на Восток, начиная с древней Халдеи и Иудеи и кончая Грецией и Римом, где нефрит называли яшма — яспис. До конца XVII века оно сохранялось в этих странах; даже такой крупный знаток камней, как Боэций-де-Боот, не мог в начале XVII века понять, что под яшмой подразумеваются две разнородные группы камней: восточный нефрит и то, что мы сейчас называем яшмой. Сколько неверных толкований, ошибок, заблуждений и неясностей вносило в литературу это смешение понятий! Даже сейчас в ряде изданий по истории культуры или по искусству ошибки в определении камня приводят к неправильным научным выводам. Только после открытия Америки, в 1611 году, впервые появилось слово lapis nephriticus, а в 1647-м — название jade. До настоящего времени удерживалось это название во Франции и в международной торговле самоцветами, лишь изредка сплетаясь со средневековым его наименованием, как бы подчеркивая особую роль этого камня для лечения почек. Сходство нефрита с некоторыми сортами змеевика (жада) так велико, что на Востоке издавна были выработаны особые методы для отличия истинного ию от многочисленных подделок. Так, в одном из лапидариев Средневековья, относящихся примерно к 1596 году, мы читаем: «Чтобы узнать, есть ли в камне настоящий нефрит, смотри на него при свете лампы; если внутри ты заметишь свет как бы восходящего солнца, значит, в этом камне есть настоящий нефрит». С минералогической точки зрения настоящий нефрит и сходный с ним жадеит являются соединениями кремнезема с магнием в первом случае и с натрием во втором; оба камня обладают жирным блеском и разнообразием окраски — от цвета молока до серо-зеленых, зеленых, темно-зеленых или же ярко-зеленых тонов весенней зелени. В сущности, все оттенки листвы можно передать, используя этот камень, разнообразие окраски которого зависит от различного содержания окислов железа и хрома. Красочно говорит о цвете нефрита китайский историк: «Пять цветов у него — белый, как баранье сало или сливки, желтый, как каштаны, сваренные в кипящей воде, черный, как вакса или лак, красный, как гребень петуха или помада для губ; но самым разнообразным является ию зеленый, а самым дорогим — серый, цвета плевка». Действительно, наиболее ценились на Востоке молочный сорт из восточного Туркестана и жадеит с ярко-зелеными пятнами из Бирмы, который порекам сплавлялся в китайскую провинцию Гань-су. Эти два месторождения в Азии до настоящего времени являются самыми важными во всем мире по обилию и красоте материала; одно время ошибочно только в них и видели источник нефрита для доисторических изделий различных народов. Позднее главным центром добычи нефрита была Бирма, откуда ежегодно вывозилось в Китай свыше 250 тонн этого ценного камня. Самыми разнообразными приемами — первобытными способами раскаливания огнем и обливания холодной водой твердых скал или посредством хорошо оборудованных водолазных станций на бурных реках — извлекался здесь прекрасный камень с ровным матовым оттенком и ярко-зелеными пятнами. В середине XIX века стали известны богатства Саян. В 1910—1915 годах на Южном Урале были найдены отдельные скопления нефрита зеленовато-серого цвета. В Европе хорошо известны месторождения Силезии, о которых говорил еще в середине XVIII века шведский натуралист Линней, и месторождения Лигурии на берегах Средиземного моря, возможно, снабжавшие своим камнем еще свайные постройки Швейцарии. В 1774 году открыт был нефрит в Новой Зеландии, и тогда же выяснилось, что под именем «пунаму» маори уже давно использовали его для своего обихода и для предметов культа. Мы знаем, наконец, изделия из нефрита на островах Карибского моря, где он ценился выше золота и служил амулетом или монетой; здесь на кусок красивого нефрита обменивали одного раба. С открытием Центральной Америки связаны сведения об использовании зеленого камня, о котором мы до сих пор не имеем точных данных: одни называли его lapis nephriticus, другие —амазонским камнем; природа этого камня остается невыясненной. По материалам «Русской ювелирной сети». Статья взята с сайта «газета ’Монитор’
По данным ряда исследователей в ХХ веке открыто всего восемь самоцветов. И последний из них - ювелирно-поделочный голубой нефрит. Под этим названием многие знают его за пределами страны, хотя теперь это уже история: голубой нефрит недавно стали называть дианитом. В настоящее время аналогичная порода нигде в мире больше не установлена. Голубой самоцвет по многим параметрам уникален. Цвет дианита варьирует от зеленого различных оттенков до темно-синего и серовато-голубого. Редко отмечаются небесно-голубые разности. Сине-голубая окраска породы обусловлена цветом нефритоподобного субстрата. В отличие от танзанита и целого ряда драгоценных камней, у которых после прогрева окраска усиливается, у дианита она исчезает и он становится мало привлекательным белёсым камнем. Месторождение дианита находится на площади того же упомянутого Мурунского массива. История изучения этого самоцвета занимает почти 20 лет. В конце 70-х годов его нашли геологи Чаро-Токкинской экспедиции в русле ручья Александровский, но установить коренной источник долго не могли. Только в 1983 г. иркутский учёный Алексей Конев открыл его местонахождение. Спустя три года он «застолбил» открытие. Так бы и оставался голубой нефрит малоизвестной породой, если бы почти через десять лет не отобрали геологи весьма объёмную пробу для испытаний. С этого времени о голубом нефрите узнали за пределами России, а в память о принцессе Уэльской автор открытия переименовал его в дианит. Из нового самоцвета получаются необыкновенно красивые камнерезные изделия, особенно точёные фигуры. Этому способствует яркая окраска, высокая прочность и довольно хорошая полируемость. На всероссийской выставке «Ювелир-98» подставка одного из главных призов, изготовленного ЗАО «Сахаювелир», была сделана из дианита
Республиканская газета «Якутия» Виталий ГАДИЯТОВ, 11.04.2003
История восточного камня продолжается в Марий Эл Давно канула в Лету первобытная эпоха истории человечества. Лишь иногда кто-то из нас при виде грубых и примитивных вещей усмехается: каменный век!.. Однако камень не потерял своей власти над людьми. Более того, в эру металлов и полимеров минералы, извлеченные из недр планеты, по-прежнему служат источником вдохновения для злых или добрых сил. Алмазы, изумруды и рубины, съедавшие сердца корсаров и королев в средние века, увы, не были известны самым первым ювелирам. Нефрит из Поднебесной Древнейшим поделочным камнем является нефрит (в старину - смарагдит). Основные месторождения этого минерала, магия которого подчинила себе целые цивилизации древнего мира - Саяны и Китайский Синьцзян. Для китайцев, кочевников Южной Сибири и индейцев майя нефрит и изделия из него имели культовое значение. Например, усопших императоров Поднебесной (так в древности называли Китай. -Е.Ш.) перед захоронением облачали в одежды, украшенные пластинками из зеленого нефрита, считавшегося наиболее ценным. Кто бы мог подумать, что история восточного камня продолжится... в Марий Эл... На одной из песчаных дюн, расположенных в приустьевой части Ветлуги, собраны уникальные орудия и украшения, принадлежавшие когда-то кочевым племенам Азии. Почти три с половиной тысячи лет назад в Среднее Поволжье из Южной Сибири пришли народы с необычайно высоким уровнем развития металлургии и военного дела. Конные отряды пришельцев, вооруженные бронзовыми копьями и топорами, наводили ужас на аборигенов Волги и ее притоков. Кочевники двигались все дальше и дальше на запад, оставляя лишь могилы своих павших воинов. Последнее пристанище азиата нередко превращалось в настоящий склад оружия - сородичи помещали в могильную яму погибшего соплеменника копье, нож, лук и стрелы. Иногда погребенному оставляли украшения - кольца и диски из нефрита... На сегодняшний день археологам России известно около пятидесяти подобных изделий, обнаруженных на берегах Оки и Камы. Нефритовые кольца, найденные на Ветлуге, не просто шедевры камнерезного искусства бронзового века, но и свидетельства необыкновенных событий прошлого в Марийском крае. Целебный дар «стрелы небесной» «Хворь на Руси изгоняют колдовством, баней да плодами молний», - писал в подорожных дневниках неизвестный заморский путешественник XVII столетия. Словам иностранца вторит русский рукописный «Травник», созданный на рубеже XVII-XVIII веков: «Перун-камень... падает и стреляет сверху от грома; цветом он разный бывает... а бывает он клином на три угла, а иной на осмь и всхож на копье... а находят их везде по полям. Он же и громовая стрела называем». В романах П.Мельникова-Печерского, где описаны быт и нравы старообрядцев с берегов Ветлуги и Люнды, главные герои почитают «песок, скипевший от удара молнии», самым добрым лекарством. Французские и немецкие аптекарские порошки и пилюли, покорившие сердца состоятельных горожан в центральных губерниях старой России, так и не получили признания среди раскольников в лесном Заволжье. Знахари Верхней и Средней Волги, лекари-самоучки из потаенных скитов по сути дела оказались первооткрывателями стоянок каменного века. А еще несколько десятилетий назад (!), как утверждают старожилы, над больным селянином знахарь «творил молитву», а затем кропил «ущербные места» водой, которую «заряжали» перун-камнем. Находки выделанных из кремня наконечников стрел и дротиков неоднократно привлекали внимание археологов и коллекционеров в начале прошлого века. В Национальном музее Финляндии (г.Хельсинки) хранится знаменитая коллекция русского купца и собирателя древностей В.Заусайлова, часть которой составляют те самые «громовые стрелы», приобретенные у крестьян Яранского, Уржумского и Царевококшайского уездов... Ныне раритетные знахарские и шаманские стрелы-обереги широко встречаются на месте размытых Чебоксарским водохранилищем стоянок и поселений каменного века.
Евгений ШАЛАХОВ, историк-краевед. (п.Юрино). На снимке: «громовая стрела» - наконечник дротика и кольцо из нефрита. Марийская правда
Поезд катится по безграничной пустыне, за окном изредка промелькивают одинокие джидды... Я, опираясь на стенку койки, глубоко вдохнул свежий воздух, а потом медленно с облегчением вздыхал, будто старался отогнать всю усталость этих дней... Стало темнеть. Становилось все ближе и ближе к дому. Я вытащил из кармана рубашки нефритовую подвеску, продетую красной ниткой и начал тихо поглаживать ее, и сразу какая-то прохладная струя через поры пальцев начала наполнять меня и дошла к каждой клетки... Картина моего посещения мастера хотанского нефрита снова появилась перед глазами. Хотанский нефрит давно уже славится в Поднебесной, еще 6000-10000 лет тому назад люди уже знали нефрит Хотана. И нефритовый путь еще раньше шелкового пути давно уже существовал. «Весенний ветер не пройдет через заставу Юймэньгуан», – так пишется в одной из поэзий, написанных во времена династии Тан. Говорят, хотанский нефрит, поступая в центральные районы Китая, обязательно проходит через эту местность, поэтому и назвали Юймэньгуан (Яшмовые ворота). Видно, еще до династии Хан вывоз хотанского нефрита в центральные районы Китая уже был солидным. Нефритовая культура является неотъемлемой частью китайской культуры. Небывало чарующая сила хотанской яшмы давно уже меня манила. В этот раз, приехав в Хотан, во что бы то ни стало, я постарался еще глубже познакомиться с этим драгоценным камнем. Узнав о моем приезде, старые друзья заранее забронировали для меня гостиницу и хотели вместе как следует повеселиться да и посидеть, но у меня не было интереса до этого. Я попросил их сразу показать гравирование нефрита. Зная мой характер, они не стали настаивать и помогли погрузить съемочную аппаратуру и отправились в путь. По дороге мне сказали, что таких ручных мастерских, куда ехали мы, сейчас уже мало. Юсупджан Таш, кого мы будем навещать, один из немногих умельцев-резчиков нефрита в Хотане. Услушав рассказ мастера, я сразу погрузился в мысли о прочитанных на днях исторических материалах. История гравирования яшмы уходит в глубокую древность. На деревянных пластиках, обнаруженных при археологических раскопках древних развалин Ния, часто встречались строки о приветствии нефритом между знатью и чиновниками ханств западных районов. Из этого видно, что во времена династий Цзинь (221–207 гг. до н.э.) и Хань (206 г. до н.э.–220 гг.) в Хотане еще не было самодельных изделий из нефрита, и большинство были необработанные нефриты. По историческим записям Синьтаньшу, в последние годы династии Тан в Хотане уже появилась разработка яшмовых изделий. В династии Мин это ремесло уже имело большой прогресс, а в династии Цин достигает расцвета, но из-за отсталости технологии производство ухудшалось с каждым днем и, наконец, дошло до полного провала. Только после освобождения появились фабрики с современным оборудованием, и ремесло нефрита ручным способом постепенно ушло с исторической арены... Наша машина медленно остановилась у ворот маленького двора. Это был типичный уйгурский двор. Перед воротами росли высокие толстые тутовые деревья, на медной поверхности старинных ворот ясно виднелись пятна ржавчины. Мы постучали в ворота, но ответа не было. Толкнув полуоткрытые ворота, мы вошли во двор. Двор был не большой, но тут царила абсолютгая чистота, было аккуратно и было очень прохладно из-за большой подпорки винограда. Мы не осмелились войти в комнату, услышав наши крики, оттуда быстро показался юноша лет 16-ти. Увидев столько незнакомых людей, он немного был удивлен. Когда ему объяснили нашу цель уйгурском языке, он попросил нас подождать, а сам побежал куда-то. Мой друг мне объяснил, что он пошел звать брата, который единственный наследник этого ремесла и предложил нам посидеть во дворе на топчане, и вдруг меня спросил: «Знаешь, какие бывают наши хотанские нефриты?». Видя мое смущение, он хитро начал рассказывать, загибая пальцы: «Нефриты делятся на белый, темно-черный, зеленый, голубой и сапфир, рубин, топаз и др. Высококачественными считаются белый как жир, желтый как каштан, красный как петуший гребень, черный как лак, и среди них наилучший – это янчжиюй, прозрачный как жир бараньего курдюка. Нефриты Хотана еще по форме делятся на цзыюй, шаньлюушуй, шаньляо и др. Среди них самым драгоценным считается нефрит цзыюй, который долгое время размывался речной водой».
Пока мы беседовали, вернулся хозяин дома. Это был очень энергичный молодой парень лет 20-ти, не высокого роста. Когда мы здоровались с ним, его руки были очень сильными и на всех его пальцах были мозоли. Я, показывая фотоаппарат, объяснил цель нашего посещения. Хозяин с большой радостью повел нас в мастерскую. Это было очень простое помещение, по середине которого стоял станок для резки и полировки нефрита. В боку стояли тазики с неодинаковой величиной яшмой. Конструкция станка тоже была очень проста. Главная часть станка состояла из деревянного остова размером: длинна – 190 см и ширина около – 1 м. По середине остова был прикреплен деревянный блок, который соединялся с нижними педалями приводным ремнем. Мастер Юсупджан взял кусок нефрита и начал показывать нам. Он в джек блока горизонтально вставил жестяной диск с деревянным шестом, держа напротив диска яшму начал ногами крутить педали, диск сразу начал быстро вертеться. Мастер объяснил, если надо пробить дырку, то нужно переменить другой инструмент. Под резцом была поставлена деревянная лоханка с водой и песком. Юсупджан одной рукой придерживал нефрит у резца, а другой безостановочно поливал на яшму песчаный раствор. Яшма так медленно разрезалась... Мастер продолжал объяснять: «Это был не простой песок, а особый кумташ, который получаются после измельчения черного песчаника Куньлунских гор. Уже наступала вечерняя заря. Мы расставались с Юсупджаном. Перед отъездом он сунул мне в руку нефритовую подвеску. Я, отказываясь, хотел было заплатить за него, но хозяин никак не соглашался. И мне лишь пришлось благодарить его. Мы отправились в обратный путь... Машина покатилась в даль, нот я ясно видел фигуру мастера, который все еще стоял у выхода села... Поезд качнулся. Я очнулся от своих глубоких воспоминаний... Выглянул в окно. Была маленькая станция, на которой дежурил с флажком в руках худощавый и высокий железнодорожник. На перроне качались тополя, названия станции было не видно. Вдруг как-то мне стало не по себе, и было ощущение, что я сам не знаю, где нахожусь... Знакомство с историей всегда по-своему изменяет всех нас, и как ничтожна, коротка жизнь человека перед ее лицом! Если могу сделать что-нибудь, то лишь могу своим способом записать это историческое мгновение...
Автор: TIANSHANNET (webmaster@xjts.cn) Дата публикации: 11/02/2004
«Уйгуры Бельгии» Уйгурский культурный центр «YMYT-OEMOET» Antwerpen Belgium
Топор из нефрита
Наконечник топора, сделанный из нефрита, у себя во дворе житель Константиновска Леонид Писанеев обнаружил совершенно случайно. Рыл котлован для крольчатника. На глубине полутора метров он наткнулся на предмет темно-зеленого цвета. Очистив его от грунта, понял, что перед ним древнее орудие труда. Рядом с заостренным наконечником из камня лежали деревянная рукоятка и молот. - Я тут же представил себя в роли первобытного человека, взял в руки топор и попробовал срубить ветку, - говорит Леонид Писанеев. - К моему удивлению, я быстро с ней справился. А вот молот с трудом приподнял от земли. Тяжелый он - больше 20 килограммов. Чтобы таким орудием труда пользоваться, сила должна быть богатырская. Леонид свою находку показал местным жителям. Было установлено, что наконечник топора действительно выточен из нефрита. Каменный топор показывали даже школьникам на уроке истории. Леонид охотно демонстрировал его всем желающим - рубил ветки. - Хотелось сделать находку достоянием общественности, - говорит он. - В нашем районе были найдены древние захоронения и в течение многих лет активно велись раскопки. Я немеревался сдать топор из нефрита в музей. Написал письмо в Санкт-Петербургскую академию наук, чьи представители и занимались археологическими раскопками в Константиновске. Но ответа не получил. В итоге Леонид подарил топор своему другу, одному из местных коллекционеров. Аргументы и Факты на Дону Анна Бирюкова, Константиновск.
Кыргызы Среднего Енисея под властью монголов. ч1 По археологическим свидетельствам Монгольское завоевание в XIII в. серьезно сказалось на всех сторонах жизни енисейских кыргызов. Период после завоевания и вплоть до прихода русских людей в Сибирь в их истории называют темным временем. Данное определение связано, в первую очередь, с тем, что этот период истории почти не освещен в письменных источниках. Отсутствие каких-либо сведений может говорить о чрезвычайно сложных условиях, в которых в послемонгольское время находился народ, широко известный в ряде письменных источников эпохи развитого средневековья (История Хакасии, 1993, с. 66–131). Поэтому каждое свидетельство по данному периоду истории енисейских кыргызов является чрезвычайно важным. Основными источниками для этого в настоящее время могут быть данные археологии, поскольку появления каких-либо новых сведений письменных источников в настоящее время ожидать не следует. В связи с этим, археологические исследования памятников енисейских кыргызов эпохи позднего средневековья и начала нового времени приобретают особое значение. В результате раскопочных работ археологического отряда Новосибирского государственного на ряде поздних могильников по Енисею и Абакану получен ряд интересных материалов, в том числе относящихся к периоду пребывания енисейских кыргызов под властью монголов. Так в ходе изучения кургана № 4 в составе могильника эпохи развитого и позднего средневековья Койбалы I нами были обнаружены (вместе с некоторыми иными сопровождающими деталями) четыре накладки на пояс, выполненные из камня, что вызывает серьезный интерес в связи с чрезвычайной редкостью таких находок для эпохи средневековья в Сибири. Каменные накладки на пояс (одна в виде прямоугольника, две в виде щитка и одна — самая маленькая — в виде сердечка) выполнены из нефрита (точнее, жадеита) и имеют бело-молочный и зеленоватый цвет. Считается, что естественным должен быть зеленый цвет, а бело-молочный (т.е., трансформация в альбит) мог быть приобретен после пребывания в огне (определения выполнены в институте геологии и геофизики Сибирского отделения РАН). Сохранность их хорошая — лишь на одной из щитовидных накладок имеется слабая трещина, а на другой, выполненной в виде сердечка и, видимо, наиболее сильно обожженной, имеются следы крошения на тыльной и торцевой поверхностях. Камень обработан весьма качественно: все накладки имеют ровную гладкую поверхность, ровные (прямоугольные) края обрезов, правильные очертания, тщательно отделанные отверстия, у которых на обратной стороне даже аккуратно сняты фаски.
часть 12 Кыргызы Среднего Енисея под властью монголов. ч2
В памятниках енисейских кыргызов исследователи пока не отмечали находок подобных нефритовых накладок на ремень пояса. Единственной близкой аналогией является лишь находка нефритовой пластины из раскопанного О. Б. Беликовой кургана № 58 Змеинкинского курганного могильника на Нижнем Чулыме, отнесенного ею к локальному, среднечулымскому варианту культуры енисейских кыргызов (Беликова О. Б., 1996, с. 99) и датированного поздним этапом (т.е., XIII-XIV вв.). Эта пластина имеет форму вытянутого прямоугольника, несколько скошенные торцы и четыре пары сквозных отверстий, соединяющихся друг с другом попарно способом “впотай” (Беликова О. Б., 1996, рис. 45, 13). Ее размеры — несколько более 6 см в длину и 3 см в ширину. Т.о., она в два раза крупнее самой большой пластины из кургана № 4 могильника Койбалы I, имевшей к тому же форму, близкую к квадрату. О. Б. Беликова считает, что найденная ею пластина являлась накладкой на пояс (Беликова О. Б., 1996, с. 92). Однако ее расположение в погребении (обнаружена рядом с остатками черепа) и конструктивные особенности отверстий на самой пластине, не способных создать достаточной прочности при креплении на пояс предмета столь крупного размера, не позволяют уверенно считать данную вещь деталью именно пояса, хотя отдельные примеры крепления на пояс каменных накладок небольшого размера при помощи отверстий, сделанных способом “впотай”, имеются в памятниках эпохи развитого средневековья на территории Внутренней Монголии и собственно Китая (Исторические памятники…, 1987, с. 94). Скорее всего, она являлась деталью головного убора и крепилась к нему при помощи ниток. Обнаруженные же нами в кургане № 4 могильника Койбалы I четыре нефритовые (жадеитовые) накладки с большим основанием могут считаться деталями пояса, поскольку устройство отверстий в них, а также наличие дополнительной детали — специального упора, позволяют при помощи заклепок прочно и жестко посадить эти предметы на ременную основу. Наличие в составе погребального инвентаря данного кургана остатков небольшой бронзовой рамчатой пряжки овальной формы с частью щитка, точных аналогов которой в памятниках енисейских кыргызов начала II тыс. н.э. и более позднего времени нам также не известно, дает дополнительные оИзвестно, что у китайцев в эпоху империи Мин (XIV-XVII вв.) бытовал пояс “гэдай”, который изготовлялся из кожи и украшался нефритовыми, металлическими или роговыми декоративными пластинками — “юйбань”, “цзиньбань”, “цзяобань”, пряжками “гоу” (Сычев Л. П., Сычев В. Л., 1975, с. 36). Так, в витрине павильона у раскопанной китайскими археологами гробницы императора минской династии Ван Ли (Вэнь Ли) (1573–1620 гг.) выставлен кожаный пояс этого владыки, украшенный щитовидной, сердцевидными и прямоугольными накладками из белого нефрита, имеющими весьма крупные размеры (почти в размер ладони, в 3–4 раза больше, чем накладки из кургана № 4 могильника Койбалы I). На поясе статуи военачальника, стоящего в аллее скорби у гробницы этого императора, также изображены накладки в виде сердечка, но уже пропорционально заметно меньшего размера, чем у императора (Dingling Tomb, 1989, P. 46). В витрине краеведческого музея провинции Ляонин в г. Шэньян выставлены обнаруженные в 1975 г. детали пояса эпохи Юань из родового захоронения в г. Аншань (Аньшань), включающие щиткового типа пряжку с рамкой в виде сильно вытянутого овала, среднего размера накладки из агата сердцевидной, прямоугольной, квадратной и щитовидной форм, а также две серебряные накладки в виде колец со смыкающимися заостренными краями, очень похожие на серебряный предмет, обнаруженный в скоплении камней в выдуве у кургана № 4 могильника Койбалы I и первоначально определенный нами как серьга (Шедевры археологии…, 1986, с. 16). Использование нефрита и других пород камня для изготовления накладок на пояс было известно в Восточной и Центральной Азии и в более раннее время. Так в работе цзиньского автора “Записки о карательных походах при Великой Цзинь” отмечено, что чжурчжэни в 1126 г. получили из Китая “пояса, выложенные нефритом, золотом” (Воробьев М. В., 1983, с. 90). У чиновников империи Цзинь пояс мог быть с украшениями из нефрита, слоновой кости и кости носорога (Воробьев М. В., 1983, с. 92).
Обнаруженные нами в кургане № 4 могильника Койбалы I нефритовые накладки по своим формам тяготеют к более поздним образцам, использовавшимся на поясе, и вместе с серебряным изделием наибольшее сходство имеют с деталями пояса эпохи Юань из музея в г. Шэньян. Судя по их заметно меньшему размеру, по сравнению с предметами из родового захоронения в Аншане, следует полагать, что хозяин нашего пояса имел более низкий ранг (или социальный статус), чем чиновник империи Юань, владевший поясом, найденным в погребении в провинции Ляонин. Т.о., с учетом того, что имеющиеся в составе погребального инвентаря кургана № 4 могильника Койбалы I железные предметы (три шарнирные накладки и наконечник стрелы) не укладываются в хронологические рамки аскизской культуры с ее тщательно определенными по особенностям инвентаря этапами, а пока единственный объект в Сибири, где обнаружена подобная нефритовая накладка, автором раскопок О. Б. Беликовой датируется, как отмечено выше, поздним этапом относительно раскопанных других памятников кыргызов на Чулыме (Беликова О. Б., 1996, с. 99–101), то, помня о близости найденных накладок соответствующим вещам из Китая эпох Юань и Мин, можно считать данный курган относящимся уже к монгольскому и, возможно, даже послемонгольскому времени (т.е., скорее всего, XIV-XV вв.). Вероятно, его особое размещение в составе могильника (обособленность от других объектов, расположение на достаточно большой высоте) также могут говорить одновременно в пользу более поздней датировки кургана и особого социального статуса погребенного в нем человека. Датировка данного погребения, учитывая наличие подобных найденным в нем предметов на поясах императора Ван Ли и статуи военачальника из аллеи скорби у гробницы этого императора, формально может продлеваться до XVII в. Но это маловероятно в силу особенностей хронологического характера, присущих другим предметам из состава погребального инвентаря, а также в связи с тем, что в эпоху Мин Китай, недавно освободившийся из под власти монголов, проводил политику полной изоляции в отношении “северных варваров” и культурные импульсы с его территории Южной Сибири почти не достигали. Нахождение в явно кыргызском погребении знаков различия, видимо, чиновника империи Юань, можно объяснить либо попаданием его туда в качестве военного трофея, либо, что вероятнее, наличием у какого-то кыргыза соответствующего, вероятно, небольшого официального чина и принадлежностью его к местной администрации. Так известно, что после окончательного покорения монголами в 1293 г. народов Южной Сибири территория Саяно-Алтайского нагорья вошла в состав империи Юань под названием провинции Лин-бей (Лин-Бэй, Линбэй) и сюда были переселены кыргызы из Центральной Азии, сохранившие верность Юаньской династии (Кызласов Л. Р., 1965, с. 59–61). Возможно, что выходцы из их состава и получили административные полномочия на этих землях в области “Киргиз” провинции Лин-Бэй (История Хакасии…, 1993, с. 125, 128–129), а также соответствующие знаки различия. Власть же монгольских феодалов над енисейскими кыргызами сохранялась даже после падения в 1368 г. империи Юань — вплоть до XVII в., когда русские люди застали их в подчинении у северо-монгольского государства Алтын-ханов. В связи с данным обстоятельством следует заметить, что применяемое в некоторых случаях для периода XV-XVI вв. определение «послемонгольское время» не может считаться объективным, поскольку власть монголов и разнообразные культурные влияния с их стороны продолжали реально распространяться на кыргызов. Таким образом, в кургане № 4 могильника Койбалы I, скорее всего, был погребен один из представителей кыргызского народа, живший во времена господства империи Юань над территорией бассейна среднего Енисея (не ранее последних лет XIII в.), или в несколько более позднее время (т.е., в эпоху феодальной раздробленности у монголов). Находясь на службе у императора (или какого-то монгольского феодала после падения династии Юань) он имел соответствующие знаки различия — пояс с особого вида накладками. Вероятно, от имени своего господина он осуществлял свои властные полномочия над какой-то небольшой или средней по численности группой людей (енисейских кыргызов и их кыштымов), которые с учетом его происхождения и похоронили умершего на своем, кыргызском, кладбище. В связи с его особым статусом, курган для остатков трупосожжения этого человек был сооружен в стороне и несколько выше места расположения основной массы погребальных сооружений, которые, видимо, сооружались ранее. Обнаружение и изучение данного погребения, найденные в нем вещи, дают яркую картинку, характеризующую некоторые моменты социально-политического устройства общества енисейских кыргызов под властью монголов в позднем средневековье. К сожалению, в настоящее время это лишь единственное свидетельство археологического происхождения подобного характера. Работа выполнена по гранту РГНФ № 01–01–00289а 28 февраля 2001 г.
Пояснения и примечание: - вся выложенная информация найдена в сети , мною не проверялась и не исправлялась - по возможности будет указываться автор материала - почему не обошёлся ссылками на сайт. Ссылки имеют привычку не открываться, а сайты закрываться. Хочется , чтобы вся информация была собрана в одном месте - возможны повторения и дублирование. Будет свободное время, попробую всё упорядочить и привести к потребному виду - возможна путаница в названиях / нефрит, жадеит и тд../ Это отдельная тема, требует отдельного разбирательства - мои познания по этому предмету минимальны, поэтому отвечать на вопросы и комментировать я не смогу. Все вопросы рекомендую задавать Егору Лобусову http://www.moonreflection.../forum/viewtopic.php?t=61
часть 14 Растёт популярность хэтяньского нефрита После того, как из хэтяньского нефрита была изготовлена Олимпийская печать (оттиск которой является официальной эмблемой пекинской Олимпиады 2008 года), растет популярность этого вида нефрита. По мнению специалистов, в ближайшие 10 лет именно нефрит из Хэтяня (Синьцзян-Уйгурский автономный район) будет фаворитом китайских коллекционеров.
При изготовлении знаменитой модели дворца «Юаньминъюань» из золота и нефрита стоимостью 233 млн. юаней использовался именно хэтяньский нефрит.
По словам директора Хэтяньского завода нефритовых изделий, по сравнению с предшествующим периодом уже заметно выросли объемы реализации продукции. Популярностью пользуются нефритовые украшения в виде круга с отверстием посредине, украшения в виде масок пекинской оперы, нефритовые браслеты и кольца и т.д. Завод уже не может удовлетворить спрос на крупные изделия, такие, как статуэтки Будды, курильницы, фигуры животных и т.д. Хэтяньский нефрит пользуется популярностью и у туристов, приезжающих в Синьцзян.
С ростом добычи нефрита в Хэтяне с каждым годом все меньше становится высококачественых образцов этого камня, поэтому коллекции изделий из хэтяньского нефрита растут в цене. Намечается интерес к приобретению сырых (необработанных) камней. Бизнесмены из Сянгана, Аомэня и внутренних районов КНР заключили договоры с Синьцзяном на совместное освоение хэтяньских залежей нефрита, совершенствование технологий обработки и повышение качества изделий. Общая стоимость контрактов - 500 млн. юаней
Согласно поверьям индейцев Мезоамерики, многие минералы обладают магическими свойствами. Они излечивают от болезней, приносят удачу, охраняют человека. Удивительно, что многие легенды майя о нефрите и жадеите очень похожи на те, что рассказывали об этих же минералах древние китайцы. Но этому есть объяснение… Многие исследователи древних цивилизаций полагают, что территория Мезоамерики была заселена выходцами из Азии. Это подтверждается сходством генетических анализов крови, взятой у американских аборигенов и жителей Азиатского континента. Откуда конкретно пришли предки американских индейцев - не установлено. Это могли быть Алтай, Якутия, север Китая, ряд других мест. В любом случае, азиаты превосходно себя чувствовали в условиях тропической Америки. Ибо представители желтой расы одинаково легко переносят и морозы и жару. Вероятно, именно они 50 000 лет назад принесли с собой знание календаря, ритуалы и охотничьи навыки, умение добывать и обрабатывать ценные минералы. Одними из самых ценных и почитаемых минералов были жадеит и нефрит. Из-за их сходства оба зовутся одним словом «жад». Китайцы говорят, что все на свете имеет цену, только жад бесценен. Люди называли его камнем небес. До сих пор считается, что любые предметы из жада защищают человека от демонов. Нефрит и жадеит приносят удачу, богатство, лечат болезни. Эти минералы обеспечивали долголетие, безопасность в длительных путешествиях, душевное спокойствие и мудрость. Согласно древнекитайской легенде первые люди страдали от бурь и диких зверей до тех пор, пока боги не послали беспомощным людям нефритовые топоры, выкованные из радуги. Действительно, этот камень чрезвычайно прочен. Если нефритовую пластину бросить на бетонный пол с двухметровой высоты, с ней ничего не произойдет. Резцами из жадеита индейцы вырезали иероглифы на камнях. А во время жертвоприношений нефритовые ножи без труда пробивали грудную клетку человека. Нефрит и жадеит связывали землю с небом, служили мостом между миром живых и миром мертвых. Минералы гарантировали человеку, носящему их, ненасильственную смерть. Китайских императоров хоронили в нефритовых одеждах. Индейцы майя, подобно китайцам, придавали жаду сакральное значение. Аборигены Гватемалы считали рудники жадеита своим главным богатством. Они приносили нефрит в жертву богам. Майя, так же как их предки из Азии, были убеждены, что в жаде есть жизнь. Изделия из него считались убитыми после того, как их разламывали. Предметы разбивали, а следовательно, убивали для того, чтобы дух вещей служил украшением тому, кто их жертвовал. Линии разлома никогда не затрагивали головы или лица фигурок. Иначе Хунал-Ху, верховное божество на небе, не сможет рассмотреть украшения из духа. Правителей майя хоронили в нефритовых масках. В качестве пропуска в потусторонний мир использовали нефритовые шарики. Их вкладывали в рот умершего. Цвета жадеита и нефрита могут варьироваться от белого и желтого до фиолетового и черного. Зеленый жад считается самым ценным, его называют императорским. Он же самый дорогой. Его добывают только в Бирме, Гватемале и России. Сегодня нефритовые шарики по причине их чрезвычайной дороговизны не вкладывают в рот покойникам. Жемчужный блеск и исключительная чистота жада сделали его превосходным камнем для создания шедевров ювелирного искусства.
Китайский нефрит сегодня в цене Торги Кристис на Кинг Стрит 11 ноября были единственными среди крупных аукционов, на которых выставлялась только смешанная коллекция - 163 предмета разных владельцев. Тем не менее, покупатели нашлись, и торги прошли успешно. В наибольшей степени заслуживает внимания белая нефритовая чаша имперского стиля Мьюал (Mughal) 1783 года, украшенная искусно вырезанной гусиной головой и снабженная надписью «Кианлонг». Поступившая из частной европейской коллекции, эта чаша была приобретена в Пекине в 30-х годах прошлого века. В отличие от покупателей имперского фарфора, коллекционеры «нефрита» до сих пор требовательны к состоянию - только хорошее, а то и отличное. У этой чаши был небольшой скол с краю. Она не была в отличном состоянии, однако отполирована прекрасно, и, как всякий хороший нефрит, превосходна на ощупь. «Я думаю, состояние чаши можно обсуждать, но то, что она просто тает в руках, характеризует ее отлично», - сказал эксперт Кристис по Китаю Десмонд Хили. В итоге китайский коллекционер, делавший ставки по телефону, купил эту чашу за 200 тысяч фунтов. В другом случае, дилер из Китая приобрел листовидную чашу периода Кианлонг из белого нефрита за 180 тысяч фунтов, в то время как продавец амбициозно оценил ее в 200-300 тысяч. Chak and Co победил гонконгских дилеров в борьбе за резное изображение буйвола примерно 17 века, сделанное из коричневато-черного и зеленого нефрита. Купленная в Пекине в 1930-ых, эта фигура привлекла внимание коллекционера современного искусства своей формой и минималистским контуром. Четкая надпись помогла цене на этот предмет взлететь до 120 тысяч фунтов. Следует отметить и необычную 36-сантиметровую медную чашу периода Минь, раскрашенную в сине-белые цвета. Ее хорошее состояние, скромная оценка в 8-12 тысяч фунтов, оригинальное оформление и надпись арабской вязью, все это сделало лот привлекательным для американского коллекционера, который купил его за 60 тысяч фунтов. «Английское происхождение чаши - это плюс, однако если бы она была украшена серебром и имела имперское клеймо, то попала бы в существенно более высокую ценовую категорию», - считает Десмонд Хили.
Комиссаров С. А. Древние нефриты Восточного Туркестана (Синьцзяна): их распространение и использование // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии: Сб. науч. ст. / Ред. и сост. О. А. Митько.- Новосибирск, 1999.- С. 7-10. ДРЕВНИЕ НЕФРИТЫ ВОСТОЧНОГО ТУРКЕСТАНА (СИНЬЦЗЯНА): ИХ РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ. ч1 На протяжении многих веков нефрит, поступавший из Восточного Туркестана, играл важную роль в культурном развитии Китая. По месту добычи его часто называли хотанский или куньлуньский нефрит (на исключительное богатство нефритовых месторождений Восточного Туркестана, расположенных вдоль северного и южного склонов Кунь-Луня, указывал еще А. Е. Ферсман [Ферсман, 1962, с. 152-153]). Профессор Ян Бода, посвятивший исследованию «культуры нефритовых орудий» несколько специальных работ, предлагал даже именно с начала использования «хотанского» минерального сырья вести отсчет «периода настоящего нефрита». По его мнению, на предшествующем этапе использовались местные источники сырья, связанные в основном с другими минералами (от серпентина до горного хрусталя) [Ян Бода, 1998а, с. 33, 38], Эдвард Шефер полагал, что именно с Хотаном можно соотнести Яшмовую (Нефритовую) гору, расположенную далеко на западе, за Зыбучими песками - место обитания популярного мифологического персонажа Си-ван-му (Царственная Мать Запада или, в другом варианте перевода, Бабка-Хозяйка Запада), о которой упоминается в «Шань хай цзине» [Каталог гор и морей, 1977, с. 44]. Однако строгость такого отождествления вызывает определенные сомнения, поскольку помимо упомянутой вершины еще в двух книгах «Каталога Центральных гор» встречается название Нефритовая гора, а о многих возвышенностях говорится, что они «богаты превосходным нефритом». Э. Шефер также считал, что именно Хотан, а позднее и Яркенд были источниками всего нефрита, употреблявшегося в Китае, хотя и не исключает полностью возможность использования местных ресурсов [Шефер, 1981,с. 296, 447]. По сведениям Ян Бода, первые образцы хотанского нефрита появляются в районе Центральной равнины еще в эпоху неолита. Ссылаясь на заключение геолога Чэнь Бочжана, он пишет о наличии топоров и заступов из мягкого (хотанского) нефрита в яншаоских коллекциях поселения Баньпо (провинция Шэньси) [Ян Бода, 1998а, с. 20, 52]. Таким образом, дата наиболее раннего импорта синьцзянского нефрита в район Центральной равнины восходит к VII тыс. до н. э. и оказывается сравнимой с датировками наиболее ранних нефритовых изделий Китая. Их появление на памятниках северо-восточной культуры силунва относится примерно к VIII тыс. до н.э., а широкое распространение, прежде всего в восточных районах, начинается с VII тыс. до н .э. [Ян Ху, Лю Госян, 1998, с. 137; Ян Бода, 1986, с. 627]. Однако для эпохи неолита и палеометалла Китая в целом использование хотанского нефрита является редким исключением. Создатели культур, в которых обработка нефрита получила наибольшее развитие (лянчжу, хуншань, луншань) в основном обращались к местным источникам сырья (соответственно, месторождения в районе Куандянь, провинция Ляонин; в районе Лиян, провинция Цзянсу; в районе Линьтао, провинция Ганьсу) [Вэнь Гуан, 1998, с. 220; Ма Цзюси, 1997, с. 3, 7]. При этом помимо собственно нефрита, часто использовались его заменители, а также так называемые полунефриты - образцы, в состав которых входили как нефритообразующие термолит и актинолит, так и псевдонефритовые минералы [Wen Guang, Jing Zhichun, 1996, р. 64, 67]. Традиция использования привозного хотанского нефрита продолжилась в рамках культуры цицзя [Е Маолинь, 1998, с. 181-182]. Возможно именно через посредство культуры цицзя нефрит из Синьцзяна попадал в пределы государства Шан-Инь. О специальных походах за нефритом и о получении его в качестве приношений упоминается в иньских надписях на гадательных костях. По мнению специалистов, значительная часть (около 300) предметов из богатейшей нефритовой коллекции, найденной в могиле Фу Хао, изготовлена именно из хотанского нефрита [Ян Бода, 1998а, с. 20]. Интересно отметить, что культурные связи между племенами, населявшими в период развитой бронзы Восточный Туркестан и Южную Сибирь, и иньцами (причем именно через культуру цицзя и именно на примере могилы Фу Хао) прослеживаются по линии бронзовых зеркал, которые в тот период также распространялись с запада на восток [Варенов, 1985, с. 164-166; Комиссаров, 1999].
часть 17 ДРЕВНИЕ НЕФРИТЫ ВОСТОЧНОГО ТУРКЕСТАНА (СИНЬЦЗЯНА): ИХ РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ч2
Начиная с иньского времени синьцзянский нефрит становится основным материалом для производства ритуальной утвари, в первую очередь - для императорского двора. Эта тенденция, с двумя пока не очень понятными временными заминками (период Западного Чжоу и династии Вэй, Цзинь, Наньбэйчао, на памятниках которых синьцзянский нефрит практически не представлен), существует на протяжении тысячелетий вплоть до последней императорской династии Цин включительно [Ян Бода, 1998а, с. 36-37]. Причем любовью к хотанскому нефриту отличались не только китайские правители, но и многочисленные завоеватели - кидани, чжурчжени, монголы, маньчжуры. Известно, например, с каким интересом относился к коллекции хотанского нефрита маньчжурский император Цяньлун (даты правления 1736-1795 годы); который инициировал работу по составлению каталогов императорских хранилищ, тем самым внеся заметный вклад в историографию данной проблемы [Ян Бода, 19986, с. 222, 223]. Поступавший из Восточного Туркестана нефрит не вытеснил полностью местное сырье, из которого продолжали изготовлять украшения для реализации на городских рынках, однако занял главенствующее положение среди украшений императорских покоев. И лишь в XVIII-XIX вв. его немного потеснили изделия из жадеита, который начинает поступать из Юго-Восточной Азии (Бирмы). Для доставки все увеличивающегося количества нефрита из Восточного Туркестана необходимо было развитие постоянных торговых связей. По мнению профессора Ян Бода, задолго до открытия «Великого Шелкового пути» существовал «Нефритовый путь», проходивший примерно по тем же маршрутам [Ян Бода, 1989; Ян Бода, 1998а, с. 35]. Следует заметить, что сама идея «Великого нефритового пути» впервые высказана в отечественной историографии. После открытия белонефритовых колец в Прибайкалье (глазковская культура) и на Урале (сейминская общность) А. С. Уваров и В. А. Городцов предположили их происхождение из окрестностей Кашгара как единственного известного в то время источника необходимого сырья. Однако после открытия прибайкальских месторождений белого нефрита В. А. Городцов пересмотрел прежнюю концепцию и в качестве отправной точки распространения на запад изделий из нефрита назвал именно глазковскую культуру [Городцов, 1927, с. 624-625]. Эта идея получила развитие в работах С. В. Киселева, который полагал, что прибайкальский нефрит мог передаваться не только на запад, но и на юго-восток, в древнейшие центры шан-иньской культуры. При этом по проторенным путям распространялись и другие культурные достижения, например, «лучшие образцы сейминско-самусьской бронзы». Таким образом, «впервые в истории «Нефритовый путь» связал Дальний Восток с Европой, достижения уральских и сибирских мастеров оказали стимулирующее влияние на бронзоволитейное производство одной из великих цивилизаций древнего Востока» [Киселев, 1965, с. 52].
часть 18 ДРЕВНИЕ НЕФРИТЫ ВОСТОЧНОГО ТУРКЕСТАНА (СИНЬЦЗЯНА): ИХ РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ч3
По мнению А.П. Окладникова, вообще вряд ли можно говорить о прямых заимствованиях как с юга на север, так и наоборот, поскольку туркестанский нефрит заметно отличается от прибайкальского по цвету (имеет сероватый оттенок); также отмечаются различия в обработке камня (разная техника сверления) [Окладников, 1955. с. 176-180]. В настоящее время обсуждение данной проблемы застыло на достигнутом уровне и за все прошедшие годы практически не возобновлялось ни в китайской, ни в российской историографии. Очевидно, новый импульс в разработке вопроса о северных направлениях «Нефритового пути» может дать минералогическое изучение образцов со всех указанных территорий. Впрочем, в самом Восточном Туркестане, несмотря на богатейшую сырьевую базу, собственное производство нефритовых изделий не получило в древности сколько-нибудь значительного развития. Эту любопытную особенность древних культур региона отметил известный специалист по синьцзянской археологии, профессор Ван Бинхуа [Wang Binghua, 1998, р. 55] в своем докладе на конференции «Древние нефриты Восточной Азии», которая состоялась 23-27 ноября 1998 года в Гонконге; [Комиссаров, 1999]; Большинство из известных в настоящее время ранних находок нефритов сконцентрированы в районе озера Лобнор. Четыре изделия из нефрита были найдены в 20-30-е годы, еще 33 - в 80-90-е годы. Ван Бинхуа приводит краткое описание находок и предварительно датирует их неолитическим временем [Ван Бинхуа, 1998, с. 171-173]. Характерно, что большая часть этих находок - орудия труда (топоры, тесла, ножи, наконечники стрел) с явными следами использования. Заметно преобладают топоры и топоровидные тесла (19 экземпляров), которые служили, по мнению автора, для изготовления деревянной посуды (рис. 1, 2, 4, 5). Среди них встречаются как относительно крупные (9-13 см в длину), так и средние (7-7,5 см) и миниатюрные (3-4 см) орудия. К последним можно отнести еще два топорика из сероватого нефрита туркестанского происхождения, которые хранятся в Музее антропологии и этнографии РАН [Окладников, 1955, с. 178-179]. Кроме того, Ван Бинхуа описывает девять экземпляров цилиндрических бус, найденных им при раскопках могильника бронзового века Гумугоу (дата - примерно 3800 лет до н.д.) [см.: Молодин, Алкин, 1997]. Они все одинаковы по форме, хотя и различаются по длине, - от 1,1 см до 2,1 см; у всех по центру просверлено биконическое отверстие диаметром 0,5 см (рис. 3). Можно заметить, что представленный инвентарь явно отличается от синхронных культур Центрального и Восточного Китая, поскольку не содержит ритуальных предметов. В последующие эпохи, вплоть до монгольского времени, местная обработка нефрита практически сходит на нет и проявляет себя в археологических коллекциях лишь отдельными предметами, имеющими явно ханьское происхождение. В многочисленных и хорошо сохранившихся погребениях местной знати эпохи раннего железа - раннего средневековья не найдено ни одного изделия из нефрита. Ван Бинхуа полагает, что правители различных племен и государств Восточного Туркестана, учитывая постоянно растущий спрос на хотанский нефрит во внутренних землях Китая, предпочитали отправлять добытое сырье на экспорт (как в виде подношений китайским императорам, так и через торговые связи), в обмен получая нужные им дорогостоящие товары: шелк, парчу, лаковые изделия, а также золото [Ван Бинхуа, 1998, с. 177-178]. В качестве одного из возможных объяснений подобного предпочтения сошлемся на мнение профессора Тан Чуна. Он считает, что, начиная с бронзового века, именно по данному культурному признаку происходит размежевание культур, созданных монголоидными и европеоидными народами. Если первые сохраняют верность нефриту (согласно древнекитайским представлениям, нефрит является воплощением «пяти добродетелей» человека), то последние в качестве символа превосходства выбирают золото [Tang Chung, 1998, р. 98-99]. С учетом того, что население Восточного Туркестана вплоть до эпохи средневековья было в основном европеоидным, данная гипотеза хорошо соответствует описанной выше ситуации. Работа выполнена при поддержке РГНФ, грант 99-01-00319
В конце 1998 г. с 23 по 27 ноября в Гонконге (официальное название: Особый административный район Сянган, КНР) прошла международная научная конференция «Древние нефриты Восточной Азии». Организатором выступил Центр археологии и искусств при Университете китайской культуры Гонконга, которым руководит проф. Тан Чун. Всего в программу входило 79 докладов. Наиболее крупную делегацию прислал материковый Китай, затем Япония и собственно Гонконг; были представители от США, Республики Корея, Вьетнама, Великобритании, Тайваня, Филиппин и России. Выбор нефрита в качестве главной темы для обсуждения обоснован тем, что этот минерал играл особую, как правило, сакральную роль в культуре азиатских народов. Эта особенность подчеркнута в докладе Тан Чуна «Монголоиды и нефритовая культура», который вызвал наибольшую дискуссию. По мнению автора, стремление украшать себя цветными камнями возникло в эпоху среднего палеолита, а на верхнепалеолитических памятниках среди украшений появился нефрит. Однако в последующие тысячелетия «нефритовая культура» бурно развивается именно на Востоке, тогда как на Западе она постепенно сходит на нет. Окончательное разделение происходит в бронзовом веке, когда Запад отдает предпочтение золоту, Восток же остается верным нефриту. Огромный интерес вызвало сообщение японских ученых Наганума Такаси и Хата Хироаки об открытии нефритовых украшений на верхнепалеолитических памятниках Хоккайдо, наиболее древние слои которых датируются возрастом примерно 20 тыс. лет назад. Однако даже в свете этих сенсационных открытий наиболее древними нефритовыми изделиями Азии остаются находки на прибайкальских палеолитических стоянках Мальта и Буреть. Не случайно изучению байкальского нефрита посвящена специальная статья японского ученого Симпэй Като, который отметил особые заслуги А.П. Окладникова в исследовании данной проблемы. В докладе Тихара Кадзуя поставлен вопрос о взаимообмене нефритовыми изделиями между японскими и корейскими культурами, в частности, ритуальными украшениями типа магатама (когок). Новые данные раскопок стоянки Дэпенгмюн, представленные Ли Хёнг-ко, позволили говорить о самостоятельном центре обработки нефрита в Корее. В докладах китайских ученых вводился в оборот и интерпретировался материал, обнаруженный в последние 10–15 лет на памятниках неолита и палеометалла от Хэйлунцзяна до Хайнаня. Между ними существовали отношения взаимообмена и взаимодействия. Так, шаньдунские культуры могли получать определенные импульсы из Дунбэя и, в свою очередь, транслировать их как в район Гуаньчжуна и далее на запад, так и на юг, а Гуандун. По обилию и разнообразию китайские нефриты на данный момент превосходят все остальные. Наиболее ранние находки, представленные в докладе Ян Ху и Лю Госяна, относятся к ранненеолитической культуре Синлунва (6200–5400 до н.э.). Раз начавшись, традиция использования нефрита в Китае испытывала спады и подъемы, но никогда не пресекалась. Выступивший с докладом Го Дашунь обратил внимание на сочетание образов цвета (соотносимого с названием древнекитайского этноса «хуа») и дракона в хуншаньских нефритах и расписных узорах на керамике, как на значимые факторы формирования традиционной культуры Китая. Несколько докладов было посвящено выделению локальных особенностей нефритовых изделий различных восточно-чжоуских государств (Цинь, Чу, У). В докладе Дж. Роусон показано, как в эпоху Хань нефрит в качестве наиболее долговечного материала заменяет собой изделия погребального инвентаря, ранее изготовлявшиеся из керамики, лака и даже бронзы; параллельно происходит насыщение орнаментики изделий новыми мотивами, заимствованными у северных (например, Алтай) и западных (Иранское нагорье) соседей. В обобщающем выступлении Лю Циньчжу выделены три этапа в развитии нефритовых изделий в историческое время: если в доциньскую эпоху мастера обращались, в основном, к Небу и «небесным» сущностям, в эпоху обеих Хань – к подземному миру, то начиная с династии Тан их больше интересовал мир людей. В докладе Ян Бода прослежено развитие традиции использования нефрита в последующие эпохи – вплоть до династии Цин, когда одновременно с применением в дворцовых ритуалах нефритовых украшения внедрялись в повседневную жизнь. Дополнительное измерение придано конференции участие в ее работе специалистов по минералогии. Они предложили новые методы неразрушающего спектроскопического анализа (доклад Питера Лама, Сю Конг Харка, Раймонда Квока и др.); выявили источники нефритового сырья культур хуншань, лянчжу и луншань-цицзя (доклад Вэнь Гуана); обосновали методы выделения собственно нефрита среди многочисленных пород, выступающих в археологических публикациях под этим названием (доклад Цянь Сяньхэ). В заключение следует отметить, что к началу конференции были изданы не только программа и тезисы, но и полные тексты докладов в трех томах с общим заголовком «Восточно-азиатский нефрит: символ превосходства», под редакцией проф. Тан Чуна.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Отправлено: 05.12.04 05:27. Заголовок: Нефрит
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума